Действительно, главное отличие Иисуса от агитаторов его времени и последующих веков заключается в его полнейшем идеализме. В некотором отношении Иисус является анархистом, ибо он не имеет никакого представления о гражданском правительстве. Такое правительство он считает просто-напросто злоупотреблением. Он отзывается о нем в неопределенных выражениях, как человек, вышедший из народа и не имеющий понятия о политике. Всякое должностное лицо представляется ему естественным врагом людей Божиих; он возвещает своим ученикам, что им предстоят столкновения с властями и ни на минуту ему не приходит в голову, что это может быть стыдно (Мф.10:17-18; Лк.12:11). Но при этом у пего никогда не замечается ни малейшего стремления занять место властей и богатых. Он стремится уничтожить богатство и власть, а вовсе не завладеть ими. Он предсказывал ученикам, что они подвергнутся преследованиям и мучениям (Мф.5:10 и сл.; 10:1-42; Лк.6:22 и сл.; Ин.15:18 и сл.; 16:2 и сл.; 16:20,33; 17:14); но ни разу у него не появляется мысли о вооруженном сопротивлении. Идея, что всемогущество достигается страданиями и смиреньем, что над силой можно восторжествовать чистотой сердца, такова собственная идея Иисуса. Его нельзя назвать спиритуалистом, ибо для него все заканчивается осязательным осуществлением. Но он в то же время полнейший идеалист, так как материя для него является лишь символом идеи, а все реальное – живым выражением невидимого мира.

К кому же обращаться за помощью, для того чтобы основать Царство Божие? На этот счет у Иисуса никогда не было никаких сомнений. То, что люди считают великим, в глазах Бога мерзость (Лк.16:15). Основателями Царства Божия будут простые люди. Не богатые, не книжники, не священники, а женщины, люди из народа, униженные, маленькие люди (Мф.5:3,10; 18:3; 19:14,23-24; 20:16; 21:31; 22:2 и сл.; Мк.10:14-15,23-25; Лк.1:51-53; 4:18 и сл.; 6:20; 13:30; 14:11; 18:14,16-17,24-25). Великий признак Мессии «благовествование нищим» (Мф.11:5). Здесь снова берет верх идиллическая кроткая натура Иисуса. Мечта его – громадная социальная революция, при которой все положения переставятся, при которой все, что имело значение в этом мире, будет унижено. Мир уверует в него; мир убьет его. Но ученики его будут не от мира (Ин.15:19; 18:14,16). Они составят небольшую группу униженных и смиренных, которая победит своим унижением. Чувство, по которому понятие «мирянин» является противоположностью понятию «христианин», находит себе, таким образом, полное оправдание в самых мыслях учителя [ 296 ].

Глава VIII.

Иисус в Капернауме

Так как идея Иисуса все более и более властно овладевала им, то отныне ему предстояло с роковой невозмутимостью следовать по тому пути, какой намечался перед ним его удивительным гением и необыкновенными условиями, среди которых он жил. До сих пор он сообщал свои мысли лишь некоторым лицам, которые тайно были привязаны к нему; отныне он стал проповедовать публично и привлекать к себе последователей. Ему было около тридцати лет [ 297 ]. Конечно, небольшая группа последователей, сопровождавших его к Иоанну Крестителю, увеличилась и, быть может, к ней присоединились некоторые из учеников Иоанна (Ин.1:37 и сл.). С этим первоначальным ядром будущей Церкви он смело приступил, тотчас по возвращению из Галилеи, к «благовествованию Царства Божия». Царство это приближается, и он, Иисус, есть тот самый «Сын Человеческий», который являлся Даниилу в виде божественного подготовителя последнего и высшего откровения.

Припомним, что, по понятиям иудеев, относившихся отрицательно к искусству и мифологии, простая форма человека стоит выше формы херувимов и тех фантастических животных, которыми народная фантазия, после того как она подверглась ассирийскому влиянию, окружает божественное величие. Уже в книге Иезекииля (Иез.1:5,26 и сл.) существо, сидящее на верховном троне, гораздо выше чудовищ мистической колесницы; великий провозвестник откровения в пророческих видениях имеет образ человеческий. В книге Даниила, в видении царей, изображенных в виде животных, в момент, когда начинается Страшный суд и раскрылись книги, существо, «похожее на Сына Человеческого», приближается к «Ветхому днями», который дает ему власть судить мир и вечно властвовать над ним (Дан.7:4,13-14; ср. 8:15; 10:16). Сын Человеческий на семитических языках и, в особенности, на арамейских наречиях, означает просто человека. Но это место в книге Даниила поразило умы; по крайней мере у некоторых школ [ 298 ] понятие Сын Человеческий сделалось одним из эпитетов Мессии как судьи мира и царя новой эры, которая должна была начаться [ 299 ]. Таким образом, применяя этот эпитет к самому себе, Иисус объявлял себя Мессией и возвещал близкую катастрофу, в которой он должен был явиться судьей, облеченным всей властью, переданной ему «Ветхим днями» (Ин.5:22,27).

На этот раз проповедь нового пророка имела решительный успех. Группа мужчин и женщин, носивших на себе, все без исключения, отпечаток одного и того же духа юношеской чистоты и наивной невинности, последовала за ним и стала называть его Мессией. Так как Мессия должен был принадлежать к колену Давида, то, естественно, его стали называть и Сыном Давидовым, что было синонимом Мессии. Иисус охотно позволял давать себе это название, хотя оно до некоторой степени и ставило его в затруднение, так как он происходил из народа. Для него любимым эпитетом был «Сын Человеческий», эпитет с виду скромный, но непосредственно связанный с мессианскими идеями. Этим именем он сам себя называл так часто [ 300 ], что в его устах «Сын Человеческий» сделался синонимом местоимения «я», которого он вообще избегал. Но, обращаясь к нему, ему никогда не давали этого названия, без сомнения, потому, что оно вполне подходило бы к нему только в день его будущего пришествия.

В эту эпоху жизни Иисуса ареной его деятельности был небольшой город Капернаум, расположенный на берегу Генисаретского озера. Название Капернаум, которое происходит от слова кафар, «селение», по-видимому, означает городское поселение древнего характера в противоположность большим городам, выстроенным по римскому образцу, как, например, Тивериада [ 301 ]. Название это было так мало известно, что Иосиф в одном из своих сочинений [ 302 ] принимает его за название фонтана, который, следовательно, пользовался большей известностью, нежели селение, расположенное возле него. Подобно Назарету, Капернаум не имел прошлого и не принимал участия в светском движении, которое поддерживали Ироды. Иисус очень привязался к этому городу, и он сделался для него как бы вторым отечеством [ 303 ]. Вскоре по своему возвращению он сделал попытку в отношении Назарета, но она не имела успеха (Мф.13:54 и сл.; Мк.6:1 исл.; Лк.4:16 и сл.; 4:23-24; Ин.4:44). По наивному замечанию одного из своих биографов, он не мог сделать здесь ни одного большого чуда (Мк.6:5; ср. Мф.13:58; Лк.4:23). Здесь все знали его семью, не пользовавшуюся большим значением, и это слишком вредило его авторитету. Его не могли здесь признавать Сыном Давида, так как все ежедневно встречались с его братом, сестрой, зятем. Кроме того, замечательно, что его семья оказывала ему довольно сильное противодействие и решительно отказывалась верить в его божественную миссию (Мф.13:57; Мк.6:4; Ин.7:3 и сл.). Был даже такой момент, когда его мать и брат утверждали, что он потерял рассудок, относились к нему как к экзальтированному мечтателю и намеревались удержать его силой [ 304 ]. Более пылкие назареяне хотели, как говорят, убить его, сбросив с обрыва [ 305 ]. Иисус замечает, что в этом отношении он разделял общую участь великих людей, и применяет к себе пословицу: «несть пророк в отечестве своем».